Тристан Корбьер

Спи: вот твоя постель. Обедай: вот твой стол.
Кто спит, тот сыт. Трава сладка тебе, как манна.
Спи: будешь ты любим, как всякий, кто ушел,
Как та, что дальше всех, сильнее всех желанна.

Спи, скажут про тебя: он жизнь прожил, горя.
Он звезды оседлал! Он не страшился терний!..
И ангел потолка — твой бред ежевечерний —
Уже спешит паук, на ниточке паря.

Он ткет тебе покров... Кто, поцелуй даря,
Тебя благословит?.. Не о таком ли даре
Посмертной участи ты грезил втихаря?

Тебе проломят нос кадилом, полным гари, —
Сладчайший аромат!.. для краснощекой хари
Пришедшего тушить огни пономаря.

Он не писал стихов — вот это был рифмач!
Мертвяк, он свет любил и ненавидел нюни.
Он был художником: оставил краски втуне.
Был зорок, как слепец: кто видит — тот незряч.

Мечтатель — так мечтал он истово, что в раже,
Как бычьи пузыри, прокалывал миражи;
Так нараспашку жил, что вечно замкнут был.

Брюнетку обожал, но — как герой романа —
Не видел, что она блондинка. Постоянно
Он ни минуты на любовь не находил.

Искатель — в мире сем, трудящемся и грубом,
С высот своей души за бедным трудолюбом,
Устав от жалости, он наблюдал до слез.

Шахтер своих идей — он в волосах копался
И прыщ откапывал в надежде, что попался
Ответ на каверзный вопрос.

Он говорил: "Увы, бесплодна Муза! Дева
— Дочь блуда, и любви, и праздности — с трудом
В добропорядочное уместится чрево,
Осемененное отборнейшим отцом!

Мазилы-пачкуны! А вам всего дороже
Ее облапать и сорвать с нее белье, —
Тщета! Тщета!.. Но вот пришел рассвет. И что же?
Вы на посмешище выводите ее!

Как кошка тонущая, как в ловушке птица,
Она царапалась и била вас крылом,
А вы рвались пером гусиным поживиться
И клок волос урвать на кисточку притом!.."

Он говорил: "Увы! О, Простота святая!
Художник и поэт — живем, себя не зная!..
Крикун рисует, а слепец вовсю поет!
Поет крикун, в свою палитру ударяя,
Слепец рисует, из кларнета выдувая
Художество... Вот вам искусство!.."
О, пустая
Гордыня, чистота!.. Все, все Тщета пожрет!

Крик — точно полночь: гробовой...
На ветви с каменной листвой
Луна бросает блеск мертвящий.

Не крик, а эхо, что живьем
Погребено в лесу глухом:
— Сюда... Я здесь... Я в этой чаще...

Там жаба!.. — Нас ли ей вспугнуть
Холодным страхом, темной силой?..
О, соловей болот бескрылый,
Поэт пропащий... — Ужас!.. Жуть!..

Какая жуть!.. Поет, маня.
Вон — глаз ее горит во мраке!
Но нет... Она уже в овраге...

     .............................................

Прощай! Ведь эта жаба — я.

Извечно женское — манок для простофили!
Вели — любой из нас запрыгает, как шут!
Мы декорации и сцену оплатили —
Там примет плоть твою, как дар, бесстыжий плут.

Рогами нас венчай, свое презренье вылей
На евнухов, и пусть твоих капризов кнут
Нам спины обожжет! Высмеивай бессилье
Тех, у кого в душе надзор и сыск живут!

Что, непонятно, нет? И мне. Будь волоокой
Красоткой! Пошлы мы. И пьяны! Нас жестоко
Секи, владык и слуг, раздев рас догола!

Затем изысканно умри, пав на колени,
Как гладиаторы на цирковой арене —
Тебе, как им, не знать иного ремесла!